content

Калининские партизаны: год 1941

О проекте Калининские партизаны: год 1941

ГКУ ТЦДНИ подготовил проект «Калининские партизаны: год 1941», в рамках которого будут опубликованы воспоминания участников первых партизанских отрядов, действовавших на территории временно оккупированных районов Калининской области, хранящиеся в архиве. Проект предназначен историкам и краеведам, а также широкому кругу читателей, интересующихся историей партизанского движения.

Воспоминания, включенные в данный проект, были написаны и поступили в Партийный архив Калининского областного комитета КПСС в 1960 – 1970 гг. ХХ века от самих авторов в виде рукописей и авторизованной машинописи. Даты написания воспоминаний, установленные составителями, заключены в скобки. Все воспоминания публикуются по современным нормам орфографии и пунктуации, названия географических объектов проверялись по источникам справочной информации и исправлялись без оговорок. Имена и фамилии персонажей приводятся в соответствии с написанием в авторских рукописях. Каждая публикация сопровождается краткой биографической справкой об авторе воспоминаний. В конце воспоминаний дана ссылка на архивный шифр документа. Если авторский текст не имел оригинального авторского заголовка, то в проекте публикация осуществлена под названием - «Воспоминания», заключённым в скобки.

Опыт издания воспоминаний ветеранов партизанского движения в Калининской (Тверской) области уже был – в 1995 г., к 50-летию Победы в Великой Отечественной войне, Совет ветеранов калининских партизан выпустил сборник под названием «Мы, калининские партизаны…», большую часть которого занимают воспоминания бывших партизан о втором периоде партизанского движения, то есть с середины 1942 г., с момента создания Штаба партизанского движения Калининской области, до середины 1944 г., когда партизанские отряды соединялись с наступавшими частями Красной Армии. В 2000 г., уже к 55-летию Победы, был издан похожий сборник «Шла война народная…». Вышли в свет отдельными книгами личные мемуары активных участников партизанского движения – В.И. Марго, Н.М. Вараксова, В.И. Терещатова, В.П. Заболотнова, И.С. Борисова.

Проект «Калининские партизаны: год 1941» ни в чем не повторяет вышеперечисленные работы и является уникальным собранием воспоминаний непосредственных участников партизанского движения в Калининской области в 1941 г., хранящихся в фондах Тверского центра документации новейшей истории.

Над подготовкой к интернет-публикации воспоминаний работали сотрудники отдела информационной работы архива – К.В. Былинкин (ответственный составитель) и Г.В. Оношко.

Историческая справка

С первых дней вторжения германской армии на территорию СССР в тылу врага стали возникать очаги сопротивления, создавались партизанские формирования и подпольные партийные структуры.

29 июня 1941 г. ЦК ВКП (б) и Совнарком СССР совместным директивным письмом, адресованным партийным, советским и комсомольским организациям прифронтовых областей, определили программу развёртывания в стране партизанского движения. После обнародования этого письма и выступления по радио Сталиным И.В. 3 июля 1941 г. началась интенсивная работа по формированию партизанских отрядов, диверсионных и разведывательных групп. «В занятых врагом районах, - указывалось в директиве, - создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия».

18 июля 1941 г. ЦК ВКП (б) принял специальное постановление «Об организации борьбы в тылу вражеских войск». В нем, в частности, говорилось, что «в войне с фашистской Германией, захватившей часть советской территории, исключительно важное значение приобретает борьба в тылу германской армии. Задача заключается в том, чтобы создать невыносимые условия для германских интервентов, дезорганизовать их связь, транспорт и сами воинские части, срывать их мероприятия, уничтожать захватчиков и их пособников, всемерно помогать созданию конных и пеших партизанских отрядов, диверсионных и истребительных групп, развернуть сеть партийных подпольных организаций для руководства всеми действиями против фашистских оккупантов».

27 июля 1941 г. начальник Генерального штаба Красной Армии Жуков Г.К. и начальник Разведывательного управления Генштаба Голиков Ф.И. шифрограммой в адрес начальников фронтовых штабов предписывали им «немедленно приступить к формированию и заброске в тыл противника большого количества мелких партизанских диверсионно-разведывательных групп из храбрейших людей личного состава войск и из лучших элементов гражданского населения».

Одновременно шла интенсивная деятельность по развертыванию широкого партизанского движения на местах. 3 июля 1941 г. Калининский обком ВКП(б) разослал секретарям райкомов и горкомов партии директивное указание ускорить организацию подпольных партячеек и подготовку явочных квартир. В начале июля ЦК партии дал указание Калининскому обкому о немедленной подготовке к переходу на нелегальное положение. Однако, быстрое продвижение противника в глубь страны помешало полностью закончить эту работу на территории области. Поэтому организация партийного подполья и партизанского движения проходила в условиях большого скопления сил Вермахта во фронтовой и прифронтовой полосах и была сопряжена с исключительными трудностями.

Участниками первых партизанских отрядов, формировавшихся по территориальному принципу, были члены партийно-хозяйственного актива района. Для оказания практической помощи райкомам партии в деле формирования партизанских отрядов, диверсионных групп и подпольных партийных структур в западные районы Калининской области летом 1941 года выехали секретари обкома ВКП (б) Абрамов А.А., Бойцов И П., Воронцов П.С., Журавлев А.С. и другие работники. Под руководством Калининского обкома ВКП (б) были созданы подпольные организации в Калинине, Ржеве, Великих Луках, Невеле и др. городах. Подпольные райкомы ВКП (б) находились, как правило, в составе партизанских формирований, их первые секретари являлись комиссарами партизанских отрядов и бригад. На подпольной работе в оккупированных районах было оставлено 48 секретарей райкомов и горкомов партии и большое количество партийного и советского актива.

В первой половине июля 1941 г. в Калининской области уже сражались с регулярными частями противника партизанские отряды во главе с секретарями райкомов партии Жуковым В.И., Куприяновым М.А., Егоренковым А.И., Мусатовым С.И., Винокуровым А.Ф. и др. В Опочецком районе было организовано несколько партизанских отрядов – заведующим районным земельным отделом Синяковым М.В., дорожным мастером Егоровым Ф.И., лесничим Осташковского района Козеевым А.П., заведующим Локнянской МТС Колобенко Н.З., слесарем той же МТС Ивановым М.Г. Эти небольшие партизанские отряды впоследствии выросли в крупные боевые единицы.

Партизанские отряды создавали и военнослужащие Красной Армии, попавшие в окружение.

Боевая деятельность первых партизанских отрядов заключалась в диверсионной форме борьбы: нападение на автотранспорт, уничтожение врага из засад, поджоги помещений, где располагались оккупанты, разгром мелких гарнизонов, нарушение линий связи. В этот период условия партизанской борьбы были особенно трудными: не хватало оружия, не было продовольственных баз, одежды, обуви, медикаментов. Но партизанское движение ширилось. К началу сентября 1941 г. в Калининской области насчитывалось 55 партизанских отрядов общей численностью 1650 человек.

Пройдя период организационного становления и накопления боевого опыта, партизанское движение к концу 1941 г. превратилось в силу, с которой командованию Вермахта приходилось считаться. Своей самоотверженной борьбой с врагом участники партизанского движения оказали большую помощь частям Красной Армии в срыве гитлеровского плана молниеносной войны против СССР. В 1942 г. начался новый этап партизанского движения.

Биографическая справка о Дороченкове С. Г.

Дороченков Сергей Григорьевич родился в 1905 г. в д. Черемисино Ельнинского уезда Смоленской губернии в крестьянской семье, член ВКП (б) с 1929 г. С 1928 г. находился на комсомольской и партийной работе в Бельском районе Западной (Смоленской) области, с 1935 г. в Погорельском районе Калининской области. В 1938 г. избран первым секретарем Погорельского райкома ВКП (б). Во время оккупации района (11.10.1941 – 25.01.1942) был командиром Погорельского партизанского отряда. В феврале 1943 г. утвержден первым секретарём Горицкого райкома партии. В 1946 г. направлен на учебу на Ленинские курсы при ЦК ВКП(б). В 1952 г. окончил двухгодичную Партийную школу при Ленинградском обкоме ВКП(б).

С.Г. Дороченков был награжден Орден Красной Звезды, Медалями «Партизану Отечественной войны» 2-й степени, «За оборону Москвы», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».

Дороченков С. Г. Мои воспоминания.

21 июня 1941 года я ложился спать в полной уверенности, что все хорошо, и думая о завтрашнем дне: что делать, с чего начать рабочий день мирной жизни, как отдыхать- вернее провести выходной день 22 июня. Многие думали сходить в лес за ягодами – об этом говорили еще с вечера, в конце рабочего дня. Но у нас была традиция по воскресеньям собираться в парткабинете играть в домино. Партактив районного центра Погорелое Городище, надо прямо сказать, был сплочен, дисциплинирован, работоспособен, за дело болели не по форме, а душой.

Так и в этот воскресный день 22 июня часов в 10 утра уже несколько игроков в домино азартно били костяшками. Я тоже любитель домино, но в этот день мне было некогда. Воскресный день я решил посвятить подготовке к пленуму обкома партии, который был назначен на 24 июня. А мне нужно было уже 23 июня ехать в Калинин через Москву и, поэтому мы всегда выезжали на день раньше. Я готовился к пленуму обкома в своем кабинете и, чтобы сосредоточиться над анализом материалов, выключил репродуктор, поэтому и не услышал выступления Молотова. Ребята, которые играли в домино в парткабинете, наоборот, включили репродуктор, его всегда включали по выходным, потому что под музыку и костяшки как-то ложились ровней.

И вот в 12 часов голос из репродуктора заставил насторожиться, он передавал: «Слушайте, слушайте! Говорят все радиостанции Советского Союза, будет передаваться правительственное сообщение…». Стук костяшек прекратился, все насторожились. Выступление Молотова было о том, что фашистская Германия напала на Советский Союз, началась война. Для нас это было как-то неожиданно. Все докладчики, да и я тоже, когда выступали на активах, на колхозных собраниях считали вопрос о войне каким-то третьестепенным. Мои товарищи, как только прослушали выступление Молотова, сразу позвонили мне, в частности звонил С.П. Голяс – зав. военным отделом РК КПСС, который сказал, что сейчас выступал Молотов что началась война с Германией. Я этому не поверил, подумал, что это воскресная шутка.

Через пять минут все пришли ко мне и уже начался серьезный разговор о войне. Тут же в кабинете пошли разные толки. Кто говорил, что наши уже пошли в наступление, кто говорил, что война будет серьезной – мнения были разные. Что делать? С чего начинать? Мы были все молодые, в гражданской войне не участвовали, кроме председателя райисполкома Кузьмы Петровича Петрова, да и как партийные работники тоже были молодые. Если и имели кое-какой опыт партийной работы, то только по подъему населения на выполнение хозяйственных задач в мирное время, когда в колхозах было достаточно людей, а как работать в военное время – опыта ни у кого не было.

Я сразу позвонил в обком Ивану Павловичу Бойцову и спросил, как с пленумом - состоится или будет отложен? Бойцов ответил, что пленум откладывается на неопределенное время и выезжать на пленум не нужно. Разговор с ним у меня был минут на пять. Он рассказал коротко и ясно, с чего начинать, что делать. Через час была получена телеграмма, что пленум откладывается, и чтобы райком партии немедленно оказал помощь райвоенкомату в проведении мобилизации. Через час райвоенком Свеженцев пришел в райком с телеграммой о мобилизации. В три часа был собран партактив нашего районного центра. Мы вместе с райвоенкомом провели короткое совещание, митинговать было некогда. Распределили актив по сельсоветам. Был мобилизован весь транспорт райцентра и уполномоченные, как их тогда назвали, уже в 5-6 часов вечера прибыли в сельсоветы. Председателям сельсоветов и секретарям партийных организаций по телефону прежде всего было сказано, что началась война и дано указание, чтобы немедленно собрали митинги, а наши товарищи прибыли на места уже с планами по мобилизации призывных возрастов.

Надо признать, что телеграмма, которую мы получили о мобилизации, внесла на первых порах путаницу, а именно: по ранее разработанному плану в первый день войны должны были призываться 10 возрастов и 360 лошадей, а по телеграмме подлежало мобилизации 25 возрастов и 1800 лошадей. Надо сказать, что с этой задачей мы справились неплохо. Партийный актив работал двое суток без сна и отдыха. 22 и 23 числа мобилизацию и отправку в части провели без каких-либо происшествий. Партийный аппарат работал на сборных пунктах в сельсоветах в качестве агитаторов, а затем сопровождающих мобилизованных до Погорелого Городища. Дальше людей отправили в Ржев на формирование воинских частей.

Проделанная нашими уполномоченными и партийными организациями на местах за эти два дня работа имела свои результаты. Прежде всего, настроение, как призванных, так и провожающих было исключительно хорошее, хотя каждый знал, что идет не на свадьбу, не на день рождения товарища, а на войну. А на войне все может быть – могут быть и убитые, и раненые, и искалеченные. Многие знали, что домой не вернутся, но грусти или уныния не показывали, за исключением отдельных случаев. Конечно, на душе у каждого было тяжело, да иначе и быть не могло – ведь оставались дети, жены, матери и отцы. Но вид у всех мобилизованных был бодрый, не было особенно слез и у провожающих.

Первые два дня мобилизации прошли, но самая трудная работа оказалась впереди. В районе было 20 сельских советов, 160 колхозов. Были колхозы маленькие, а были и большие, по 120-160 хозяйств. В дни мобилизации значительная часть руководителей колхозов, счетных работников, бригадиров колхозов ушла на фронт. Надо было подбирать на их место новых людей, надо было заменять и трактористов, комбайнеров, ушедших на фронт. Вот когда началась самая трудная работа партийного и советского аппарата. Только в этот период мы почувствовали, что на руководящую работу в колхозах и сельсоветах надо было выдвигать способных женщин, надо было учить женщин управлять трактором и комбайном. К этим трудностям добавилось еще и то, что все это происходило в разгар сенокоса и подготовки к уборке урожая, а надо сказать, урожай в этот год в районе был хороший, убирать было что. Ко всем этому прибавилась еще и то, что часть партийного актива – из командного и политического состава - также ушла на фронт.

Раздумывать было некогда. Мы считали первоочередной задачей подбор людей вместо ушедших на фронт. Каждый день промедления наносил ущерб хозяйствам района. Все это значило устранить ту растерянность, которая создалась в первые дни. Прежде всего, райком партии провел совещание актива, перед которым была поставлена задача – самим работать за двоих-троих. С такой задачей актив был послан в колхозы, чтобы на местах совместно с руководителями сельсоветов, секретарями парторганизаций обсудить это, наметить, кем кого заменить, а затем в течение двух дней провести собрания в колхозах – для избрания председателей, назначении бригадиров, счетоводов. И там тоже был поставлен вопрос, чтобы один работал за двоих.

На руководящие посты в колхозах в основном пришли женщины и, надо сказать что, то ли мы подобрали хороших женщин, то ли это сама обстановка заставляла работать так, но дела шли хорошо. С сенокосом мы справились, на работу выходили и стар, и мал. Трудность с сенокосом заключалась в том, что отбивать косы и делать косовья никто из женщин не мог. Пришлось выделять каждой бригаде опытного старика, который и косы отбивал, и косовье делал.

Трудовая дисциплина в колхозах намного улучшилась. Если до войны бригадир ходил по домам и назначал на работу, то теперь колхозники сами выходили на работу с рассветом и кончали с наступлением темноты. Нормы перевыполнялись в два раза, хотя на общих собраниях в большинстве колхозов на период войны нормы выработки были пересмотрены и увеличены на 25-30%. После сенокоса надо было думать об уборке зерновых, льна, а посевы были не маленькие. Только такой трудоемкой культуры как лен в районе было посеяно 7200 гектаров. Райкомом была проведена большая работа по выявлению женщин трактористок, льнотеребильщиц, комбайнеров и молотильщиц, которые кончали курсы 1932 - 1935 годах, в период первых политотделов МТС. Пришлось женщинам сесть за руль трактора и штурвал комбайна.

Несмотря на большую работу, проводимую партийным и советским аппаратами, мы не могли отрешиться от старых привычек в руководстве. Тем более, что вести с фронта поступали не совсем радостные, что сказывалось на работе. Нам казалось, что мы много делаем – это было сравнение с тем, как работали до войны. Коренной поворот в партийную и советскую работу внесло выступление тов. Сталина 3 июля 1941 года. В нем была дана четкая программа работы всех звеньев, каждого человека - «все для фронта, все для победы». Это выступление тов. Сталина было разъяснено колхозникам на собраниях, в бригадах, на полевых станах.

В свете этих указаний была пересмотрена и партийная работа, она стала более оперативной и конкретной, стали чаще проводить партийные собрания, собрания в колхозах, но эти собрания были не такие, как раньше, где разговоры на собраниях часто длились с вечера и до утра, а на следующий день только половина колхозников выходила на работу. Собрания проводили короткие – 1-2 часа, с конкретной постановкой вопроса, с конкретным заданием колхозу, бригаде, звену на 5-6 дней, а после ежедневно проверяли выполнения задания. Вся работа проходила на местах, в район не вызывали на накачки, как это было раньше. Работники аппарата райкома партии, ответственные работники исполкома ежедневно бывали в сельсоветах, в колхозах и там организовывали работу, а вечером собирались для подведения итогов дневной работы, намечали планы на следующий день и с утра снова выезжали в колхозы. Один из секретарей оставался в райкоме для решения оперативных вопросов, а также для связи с представителями воинских частей, которые уже появлялись в районе, хотя фронт был еще далеко.

Первым требованием воинских частей было строительство большого аэродрома, способного принимать тяжелые транспортные самолеты. Совместно с военными была подобрана площадка между железнодорожной станцией и деревней Губинка. Срок давался небольшой, никакой механизации не было, поэтому на эту стройку направили 240 колхозников и 50 лошадей для подвоза земли на засыпку ям и котлованов. Много пришлось вскопать земли, чтобы выровнять посадочную площадку, но энтузиазм был настолько велик, что аэродром был построен досрочно и принят командованием в эксплуатацию.

В конце июля - начале августа наступило время уборки урожая, то есть самый напряженный период работы в сельском хозяйстве, который и раньше требовал большого количества рабочих рук. В это время мы получили задание в течение двух недель построить дорогу для свободного движения автомашин от границы Московской области, д. Ивашково, до деревни Старое – границы Зубцовского района. Дорога должна была пройти по Старогорскому, Ульяновскому, Петровскому, Погорельскому, Носовскому сельсоветам, это более 40 км. Срочно провели совещание, решили: каждому колхозу в зависимости от наличия рабочей силы и рельефа местности довести план строительства дороги. Ответственным назначили заведующего дорожным отделом Белова, председатели сельсоветов и секретари парторганизаций отвечали за работу на своей территории. В целом ответственность за строительство дороги решением райкома была возложена на второго секретаря Степанова. Кроме того, на каждые 3 км строительства выделили политорганизатора из числа коммунистов и актива беспартийных.

В Погорелом Городище провели собрание по улицам с домохозяйками, которые согласились принять участие в этом важном деле. Как наступало утро, домохозяйки, часть рабочих и служащих учреждений и предприятий с ломами и топорами шли на отведенный им участок. Политорганизаторы на своих участках выпускали листки-молнии, в которых подводились итоги работы за день. Всего на строительстве дороги работали около 3 тысяч человек.

Работа была проведена огромная. Нужно было копать кюветы – правда неглубокие и неширокие – метр ширины и 50 сантиметров глубины, но надо было выравнивать дорожное полотно, засыпать низкие места, делать переезды через овраги. Нужно было возить песок, гравий – работали люди и лошади. Но больше всего нас беспокоило строительство моста через реку между деревней Кашенцево и Старые Горки, длина которого должна быть 25 м. Нужно было вбить сваи – высота моста была больше 2 метров, техники никакой, кроме топора, пилы и «бабы», которой забивали сваи. Были мобилизованы кузнецы для поделки скоб, болтов, хомутов. Специалистов-мостовиков не было. Правда, руководство строительством моста взяло на себя командование воинской части, они также вывозили лес к месту строительства. Деревья рубили в ближайших лесах без нарядов и оплаты, брали, где ближе и лес лучше, не считались ни с какими запретами и правилами вырубки.

За два дня до окончания строительства дороги мы каждые два часа докладывали обкому партии и командованию о его ходе. Работы на дороге велись участками. Председатели сельсоветов, политорганизаторы каждый вечер докладывали, как каждый колхоз выполнил ежедневное задание. В последний день срока строительство дороги было закончено, и через три часа после нашего доклада в обком партии по ней пошли на запад колонны машин с военным грузом.

Как только дорога была сдана в эксплуатацию, мы получили новое задание: направить 2500 человек в район Молодого Туда на строительство оборонительных сооружений. Это была более трудная задача – кого послать? Последнюю домохозяйку не пошлешь, не пошлешь и женщину, которая имеет маленьких детей. В этот трудный момент на помощь пришел комсомол. Погорельский райком ВЛКСМ провел мобилизацию комсомольцев и молодежи, с посылкой людей район справился. Кроме того, нужно было возить туда питание для людей, и мы ежедневно отправляли из колхоза 1-2 подводы с продуктами – хлеб, мясо, картофель, молоко. В наших колхозах этих продуктов было достаточно, и выделялись они за счет колхоза, не раскладывая на трудодни.

Для организации массово-политической работы райком партии направил группу коммунистов и беспартийного актива, тех, кто мог работать с молодежью. Эту группу возглавил секретарь Иван Антонович Журавлев, его помощником был заместитель председателя райисполкома Андрей Степанович Лебедев. Люди, которые были посланы на оборонительные работы, пробыли там до того времени, когда наш район был занят немецкими оккупантами, т.е. до 11 октября 1941 года. Колхозники вернулись домой, а коммунисты ушли в армию. И.А. Журавлев окончил войну в звании майора, награжден 6-ю орденами, сейчас на пенсии, живет в г. Москве. А.С. Лебедев погиб под Сталинградом.

Конечно, тогда главным было помощь фронту, но в районе занимались и сельскохозяйственными работами. Потому, что успешное проведение сельскохозяйственных работ – это тоже помощь фронту. Поскольку один работал за двоих-троих, то это дало возможность неплохо управиться с сельскохозяйственными работами. Уборку зерновых закончили вовремя, правда, с большими потерями. Теребление, обмолот и расстил льна были закончены. До оккупации района план зернопоставок был выполнен на 80%. Заготовками занимался главным образом районный уполномоченный Николай Алексеевич Андреев. В этот период очень много скота было передано воинским частям по чековым требованиям.

Шла война, и с каждым днем фронт становился все ближе и ближе. Погорельский район уже вошел в полосу угрожающего захвата немецкими войсками. 1 сентября 1941 года мы получили указание крупный рогатый скот из колхозов эвакуировать вглубь страны. Перед райкомом и райисполкомом встала сложная задача - как отправить скот? Было решено созвать широкое совещание руководителей сельсоветов, колхозов, секретарей парторганизаций. Еще есть надежда, что враг будет остановлен, и отправлять скот, который наживался в колхозах годами, жалко. Это было одно настроение, а второе – со скотом надо отправить и людей, нужны доярки – ведь коровы-то дойные, их нужно в пути подоить, где-то сдавать молоко. Да разве мало каких мелочей, которые сразу трудно предусмотреть.

Но указание есть указание, его надо выполнять. Было решено: скот отправлять и немедленно, комплектовать гурты по 100 голов. Хотя это и большой гурт, но на него требовалось меньше людей. Для этого были мобилизованы все зоотехники, ветврачи, агрономы, работники сепараторных отделений, так как с коровами из района уходило и молоко. Ответственным был назначен районный зоотехник Александр Васильевич Мезит (сейчас он работает в Новоторжском районе председателем колхоза «Мир»), его заместителем - уполномоченный по заготовкам Николай Алексеевич Андреев, так как с отправкой скота у него сокращался объем работы. В помощь сельсоветам были посланы люди из района, коммунисты и беспартийные, поскольку коммунистов уже не хватало.

В течение трех дней были собраны гурты, подобраны семьи колхозников для сопровождения. Им были выделены подводы, потому что семьи уезжали с детьми и скарбом, так как знали, что вернутся не скоро. Каждую семью обеспечивали на месяц продуктами за счет колхозов. На каждые 10 гуртов послали председателя сельсовета (в сельсовете оставался заместитель), за ними также закреплялся зоотехник или ветврач, который был обеспечен верховой лошадью. Все было сделано, кажется, как надо. Но самое страшное было когда 5 сентября 1941 года стали отправлять гурты из колхозов. Всего было 100 гуртов. Несмотря на большую работу по разъяснению необходимости этого мероприятия, все же настроение у колхозников было подавленное. Это объяснялось двумя причинами. Первая, что уходило такое богатство из колхоза. И второе, что все чувствовали приближение фронта, а с ним бед и несчастий.

Мне пришлось лично присутствовать при отправке скота из колхоза «8 марта» дер. Дорожаево Хлопо-Городищенского сельсовета. Со стороны доярок, которые отправляли свою группу коров, да и других женщин, было много слез. Каждая доярка подходила к своей корове в последний раз и со слезами на глазах гладила ее, чувствовала, что она расстается с ней навсегда. Как мне докладывали товарищи, такая обстановка была в каждом колхозе. Женщины, ребятишки далеко за деревню провожали гурт скота. Нелегко было на душе и у мужчин, которые были дома, а не на фронте. Всего в районе колхозного скота осталось полсотни. Их передавали воинским частям по чековым требованиям в счет мясопоставок.

Фронт приближался с каждым днем. Мы получили указание обкома партии создать истребительный батальон, так как немцы часто забрасывали десанты впереди идущего фронта. Задачей истребительного батальона как раз и была борьба с этими десантами. Батальон был сформирован примерно из 45 человек (не помню точно). В него вошли те из коммунистов, которые по разным причинам не были призваны в армию, комсомольцы, молодежь. Для вооружения истребительного батальона райвоенкомат прислал около 30 винтовок канадского производства, какие-то старые, и по 10 патронов на каждую. Еще кое-кто приспособил дробовое ружьишко, но это в районном центре, а как в колхозах? Там не только батальон, но и роты не наберешь.

В колхозах были созданы наблюдательные посты – группы по 4-7 человек. В задачу этих постов входило наблюдение за воздухом, за парашютистами, ночное дежурство по деревне, проверка документов у проходящих незнакомых людей. С ними проводились инструктажи, организовывались ночные проверки. Было и несколько случаев ложной тревоги, когда поднимали истребительный батальон, особенно в Староустиновском, Краснохолмском, Ивановском сельсоветах. Потом проверки показали, что наблюдателям за воздухом просто чудились парашютисты.

                                                              ХХХХХ

По указанию обкома партии в районе надо было создать партизанский отряд. Партийный актив должен оставаться на местах и идти в партизанский отряд. Но на деле это оказалось нелегко. С каждым человеком, которого намечали в отряд, нужно было побеседовать, выяснять его настроение, настроение его семьи. Как правило, это делалось вечерами. Партизанский отряд был создан из 52 человек. Командир был утвержден прокурор Трофимов, комиссаром – второй секретарь райкома Степанов. Надо было думать, где будет базироваться отряд. Пришлось много поездить по лесам, и хотя места знали, надо было смотреть на это другими глазами, причем местонахождение отряда должно было держаться в секрете. Таким местом была выбрана лесная дача «Караси», расположенная в Краснохолмском, Кучинском, Николопустынском, Ивановском, Староустиновском, Бурцевском сельсоветах. Лес по ширине небольшой, но зато в длину ему не было конца-края - он тянется через Кармановский район Смоленской области и дальше.

Нужно было думать, кого оставить в райцентре для связи, в колхозах иметь своих людей, иметь шифры и т.д. Никто из нас не знал, как это делать, опыта не было. Встал вопрос о снабжении отряда. Было указание закладывать партизанские базы снабжения, мы заложили две базы – одну в «Карасях» и вторую в Желудовском сельсовете в лесу около Шевцовской школы. Не успели закончить с закладкой – получили указание вернуть все на базу райпотребсоюза и ожидать новых указаний. С горьким разочарованием мы все вернули на базу в райцентр и стали ожидать новых указаний. Новых указаний мы так и не дождались, пока не оказались в лесу без продуктов, одежды и обуви.

                                                              ХХХХХ

Фронт был все ближе, тревога нарастала с каждым днем. Уже можно было слышать отдаленную артиллерийскую канонаду. Радио приносило нерадостные вести – нашими войсками оставлена Вязьма, бои идут около Гжатска. Это уже совсем близко. Что делать с зерном на складах, а его много, около 8 тысяч тонн.

Через станцию Погорелое Городище на Москву шли эшелоны порожняка, поэтому для отгрузки зерна райком просили вагоны в Управлении Калининской железной дороги и всегда получал отказ. Мы решили дать телеграмму на имя Сталина такого содержания: «Через станцию Погорелое Городище идет порожняк, вагоны не дают на отгрузку хлеба». Это было 7 октября. 8 октября получили ответ: «Дано указание о безоговорочной дачи вагонов». Подпись «Сталин». 9 октября железнодорожники дали 14 вагонов. Мы мобилизовали рабочих и служащих учреждений на их загрузку и зерно пошло на Москву. Но это незначительная доля того, что было на складах.

8 октября я связался с секретарем Кармановского райкома Смоленской области Юдиным. Спрашиваю, как дела – он отвечает, что немец уже занял ряд колхозов и остановился ночевать в 6 км. от Карманово. По данным разведки 10-го будут в Карманове, а 11-го в Погорелом. Последнее меня особенно озаботило. Вечером звоню И.П. Бойцову – секретарю обкома партии. Рассказываю о разговоре с секретарем Кармановского райкома. Бойцов ответил мне дословно так: «Я только что разговаривал с командованием Калининского фронта, никакого наступления нет. Не поднимайте там панику, а лучше оказывайте помощь воинским частям». На этом разговор был окончен. У нас как раз не было ни одной воинской части. Ночь прошла в тревоге.

За три дня до этого разговора мы в райкоме был разработан план эвакуации района, хотя такого указания и не было. План в двух секретных пакетах был роздан сельсоветам. В пакете № 1 содержался план по доставке конных парных подвод в Погорелое Городище для эвакуации районных организаций. В пакете № 2 был план уничтожения всей документации сельсовета. В сельсоветах было установлено круглосуточное дежурство. Такое же дежурство было установлено и в колхозах из партийного советского актива, хотя его оставалось мало, так как кто был на оборонных работах, кто ушел в армию по последующим мобилизациям.

                                                              ХХХХХ

9 октября утром в восемь часов мне позвонил Юдин из Карманова и сказал, что немец тронулся после ночевки, в 12 часов уже будет в Карманове. «Я ухожу, если придется, то встретимся в лесу…» И сказал, что он в эту минуту уходит из райкома, а завтра немец будет у нас. Таковы данные разведки. На этом наш разговор с ним был окончен, а Карманово от Погорелого в 45 км.

Я позвонил Бойцову и доложил обстановку у соседа слева от Погорелого. Ответ получил такой, что «…если боитесь за свои семьи, то отвезите их в Емельяново». Как быть? Ведь члены семей работают в организациях. Значит надо свертывать организации, но прямых указаний на это не было. Как быть? Вечером собрались в райкоме обсудить положение и решили вызвать подводы из сельских советов «на всякий случай». Дали указание вскрыть пакет №1, и утром 11 октября 120 парных подвод уже прибыли в райцентр. Распределение подвод было поручено заведующему райзо Александру Борисовичу Мезиту. Председатель райисполкома взял на себя эвакуацию детей из Ульяновского детского дома детей в Емельяново, а их было 100 человек. Он работал до позднего вечера и вывез их.

В 10 часов утра дали еще 14 вагонов под зерно, но мы управились только с семью вагонами. Был налет авиации, поэтому машинист дал сигнал и отправился на Москву. Часов в 12 дня позвонили и сообщили, что в Староустиновском сельсовете выбросили немецкий десант. Сразу был поднят по тревоге истребительный батальон, которым командовал заведующий военным отделом Степаном Петровичем Голяс. В райкоме я остался один. Решил документацию 1941 года сжечь, растопил печь и все сжег. Остались учетные карточки.

Я думал, что истребительный батальон даст знать, что у них происходит. Но получилось так, что батальон отошел от Погорелого Городища километров 15 и натолкнулся на немецкие регулярные части, а в два часа дня председатель сельсовета Поляков позвонил и сообщил, что немцы заняли два колхоза. Только после этого дал я команду приступить к эвакуации района – и к четырем часам в основном было все на подводах, так как еще с утра готовились к этому. Вместе со всеми уехали и наши семьи. Я же вышел из здания райкома партии в 6 часов вечера, когда немецкие танки уже вступили в Погорелое Городище. Учетные карточки я закопал у своей квартиры и они сохранились до освобождения района, то есть до 4 августа 1942 г.

Истребительный батальон, который столкнулся с регулярными частями немецких войск, уклонился от сражения с ними и направился на дачу «Караси», где должны были собираться зачисленные в партизанский отряд.

Я ушел в район села Хлопово Городище, где также собрался ряд товарищей, сопровождавших семьи и имущество районных организаций. Это было уже утром 12 октября 1941 г., в 40 километрах от районного центра. Вечером того же дня мы направились к «Карасям». Всего там собралось 47 человек.

Сразу начали строить зимние квартиры. В ближайших деревнях у надежных людей взяли инструменты: пилы, топоры, лопаты, кто-то приступил к заготовке продуктов, так как продукты с партизанских баз были возвращены в райпотребсоюз. Так началась новая жизнь, новая партработа.

Еще не были оборудованы землянки, а мы собрали первое заседание бюро райкома (конечно, протокол не писали). Было решение исправить ошибку, допущенную нами за 3-4 дня до оккупации района. Дело в том, что мы не дали указания, чтобы весь хлеб в закромах, в том числе и семенной фонд, раздать колхозникам на трудодни за сохранные расписки. Было решено дать указание об этом через своих людей из колхоза в колхоз, пока немцы не начали хозяйничать. Большинство это указание выполнило, такие, как колхоз «Красная Нива» Староустиновского сельсовета (председатель Поляков), колхоз им. Кирова Кучинского сельсовета (председатель Назаров) и другие. Правда, кое-где дело не довели до конца. Не обошлось и без казусов - некоторые лодыри пытались делить хлеб по едокам, но получили должный отпор. Также было дано указание, чтобы поднятый со стлища лен не растаскивать по дворам, а скирдовать в поле. Это нам очень пригодилось в 1942 г. после изгнания немцев.

Вторым вопросом обсуждали, как перейти через линию фронта, чтобы связаться с Калининским обкомом партии. Надо сказать прямо - желающих не оказалось. Тогда поручили это К.П. Петрову и мне. Решили, что мы пойдем, а оставшиеся товарищи будут готовить зимние квартиры. Решили вопрос о продовольствии и что в первое время будем заниматься сбором разведывательных данных.

В конце октября мы удачно перешли линию фронта и были в Москве. В ЦК ВКП(б) секретарю Смоленского обкома партии Попову поручили принимать ходоков и организовывать их переправку в тыл врага. Сам Попов находился в гостинице «Москва», комната № 206. Во время беседы он дал нам ряд указаний и оружие – наганы и по 21 патрону к ним. Но как идти в тыл врага – это дело сложное. При переходе линии фронта нас могли задержать свои же воинские части и привлечь к ответственности по законам военного времени. Попов выдал нам документ следующего содержания: «Всем воинским частям. Прошу оказать содействие тов. Дороченкову С.Г. и его товарищам (а нас было трое) организовать переход через линию фронта в тыл врага по особому заданию. Подпись: уполномоченный ЦК КПСС Попов».

В Москве мы три дня жили у одного знакомого – это было 18-го, 19-го, 20-го октября. Из Москвы на попутной машине проехали километров 30, а потом пошли пешком до линии обороны. Точно не помню, но, кажется, 316 стрелковая дивизия. Мы пришли в особый отдел, я предъявил документы. Сразу одной из разведрот было приказано разведать место, где можно переходить. Когда все было готово, нам дали старшего сержанта, который провел нас через линию фронта, и мы благополучно вернулись в лагерь. Для связи с этой дивизией оставили в особом отделе тов. Степанова.

В дивизию мы передавали разведданные, а оттуда получали литературу, газеты. В частности, нам сержант принес газеты с докладом Сталина на торжественном собрании по случаю 24-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Какой-то теплотой, скорой надеждой повеяло от этого выступления. С газетами мы посылали своих партизан по колхозам, где вечерами собирался актив и читался этот доклад. А утром уже вся деревня знала о докладе Сталина.

Это подталкивало колхозников к саботажу приказов немецких властей и их ставленников. Когда мы узнали, что немцы ходят по деревням и забирают у населения печеный хлеб, мы написали такую листовку, чтобы колхозники пекли хлеб и добавляли в него порошок «Давыдова». Этот порошок использовали в колхозах для протравливания семян льна. Листовки расклеили по колхозам. Из них немцы узнали об отравленном хлебе и перестали его отбирать, а когда брали, то заставляли хозяйку съесть печеного хлеба и только потом ели сами. Мне кажется, что эта листовка оградила колхозников от того, что немцы, часто забирая печеный хлеб, оставляли ребятишек голодными. Среди колхозников проводилась и другая работа.

                                                   БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ

Боевые действия были небольшие, да это и понятно, если учесть, что нас собралось немногим более сорока человек. Некоторые не вынесли партизанской жизни, стали проситься перейти через линию фронта. На бюро решили их отпустить, так как толку от них было мало. Они могли разлагающе действовать на остальных. Такими, к сожалению, оказались и два работника райкома: Голяс Степан Петрович – заведующий военным отделом и Графов - заведующий парткабинетом. После их ухода какого-то особого уныния у оставшихся товарищей не было, все держали себя достойно. К ним можно отнести в первую очередь Петрова, Мезита, Осипова, Нечаева, Стрелкова, Цветкова, Андреева и др. Они были, если можно так выразиться, цементирующим звеном.

Крупных операций мы проводить не могли, но сложа руки не сидели. Мелкие группы, немцы-одиночки были нашей добычей. Всего мы уничтожили 24 немца. Помню, поймали первых 3-х немцев-офицеров, их надо было расстрелять. Это взял на себя Мезит. После он часто вспоминал, что после первого расстрела те немцы три дня стояли у него в глазах. Но потом он привык. Если удавалось привести в лагерь живых, то их расстреливал Мезит – это была его задача.

Считаю, что самая успешная операция была проведена, когда наша группа из 5 человек – я, Стрелков, Цветков, Петров, Нечаев – пошли на выполнение задания. Задание было сложное. Мы получили сведения, что из Волоколамска должен завтра прибыть поезд с ранеными офицерами, для них уже была подготовлена Погорельская средняя школа (кирпичное здание). Нужно было этот поезд не пропустить. Мы вышли на опушку леса к железной дороге перед разъездом Обовражье. Мы знали, что разъезд охраняла команда из 6 человек. Мороз был градусов 40, движение поездов было слышно издалека. По направлению к фронту шел состав с горючим в цистернах, а к Погорелову поезд с ранеными. В это время немцы вышли, чтобы развести стрелки и пропустить поезда. Мы решили обстрелять команду и не допустить перевода стрелок. Когда мы открыли огонь, охранники разбежались и стрелки остались не разведенными. Шум приближающихся поездов нарастал с каждой минутой и в 300-х метрах от разъезда эти два поезда столкнулись, загорелись и пошли под откос.

На следующий день колхозники из Красного Холма были мобилизованы рыть траншеи и закапывать обгорелых фрицев. Потом они рассказывали, что погибших немцев было больше двух сотен. Эту операцию нам помогли провести ребята Гожевы – Валя и Жора. Этот случай привел в ярость Погорельское немецкое начальство. Из Ржева был вызван карательный отряд, причем все были одеты в нашу, советскую форму. Но мы через нашу связную Нюру Волкову знали, какой готовился сюрприз. В эти три дня мы из лагеря не выходили. Немцы походили по опушке леса, да так ни с чем и уехали.

Потеряли и мы трех человек. П.И. Стрелков П.И. умер от ран, Волков и Мурашов попали в плен и были повешены. Нельзя не отметить наших ближайших помощников. Это Нюра Волкова – она была управделами Погорельского райкома комсомола. Она работала по нашему заданию в Погорелом. Хочу особо отметить семью Гожевых. Ефросинья Ивановна – член партии - и ее два сына – одному было 10 лет, а другому – 12. Это была поистине бесстрашная патриотическая семья. Сама Гожева в июле 1942 г. была расстреляна немцами около линии фронта. Убита была и дочь Светлана, которой было 9 месяцев. Жора, младший сын, был тяжело ранен: одна пуля прошла через легкие, вторая – перебила ногу. Он умер в Москве и похоронен на Новодевичьем кладбище. Старший сын, Валентин, принес в райком партбилет матери. Он окончил ремесленное училище, три года служил радистом на Новой Земле, затем окончил пограничное училище, был начальником заставы в городе Ош Киргизской ССР. Сейчас имеет звание майора и работает в Москве. Об этой семье можно писать целый рассказ.

(1985 г.)

ТЦДНИ. Ф. 2055. Оп. 1. Д. 58. Лл.1-24. Авторизованная машинопись

Вера Иосифовна Александрович

в 1941 г. была секретарем Бежаницкого райкома ВЛКСМ, после войны проживала в г. Саранске Мордовской АССР.

В.И. Александрович (ВОСПОМИНАНИЯ)

Перед началом Великой Отечественной войны я работала секретарем Бежаницкого райком ВЛКСМ Калининской области. В первых числах июля немцами был захвачен г. Новоржев. Наши войска отступали через Бежаницы. Нас, комсомольцев, примерно 20 человек, в срочном порядке вооружили и зачислили в истребительный батальон, который возглавил старший лейтенант Рязанцев. Среди нас были коммунисты – первый секретарь райкома партии Сутинов, второй секретарь Титов, председатель райсовета В.Ф. Михайлов, военком Петренко.

Необходимо было срочно эвакуировать гражданское население, создать подпольную организацию для работы в тылу врага. В Бежаницах в это время находился штаб 22-й армии, и я помню, что туда приезжал К.Е. Ворошилов. Первый натиск врага был отбит, но в Бежаницах было неспокойно. Немецкие бомбардировщики разбомбили здания райкома партии, райсовета, НКВД, милиции и другие крупные объекты.

Наш истребительный батальон получил задание проверить территорию Фишневского сельсовета, поскольку зажиточная часть населения этого сельсовета не была охвачена коллективизацией. Немцы забросили большую партию оружия для организации восстания в этой местности. Вечером мы приехали в лес. Развернувшись цепью, прощупывали каждый клочок земли. В примыкавшем к лесу поле, во ржи, под ногами я почувствовала что-то твердое – это оказалось оружие. Винтовки были обнаружены и в других местах, все оружие мы вывезли.

Через некоторое время наш батальон получил новое задание – освободить Ашевский район. Туда был сброшен немецкий десант для прорыва и соединения с наступающими армейскими частями немцев. С парашютов сбросили мотоциклы, танкетки и несколько десятков вооруженных автоматами немецких солдат. Наш истребительный батальон вступил в неравный бой. Девять человек погибли, остальные отступили. А уже в 20-х числах июля линия фронта прошла через Бежаницы. В городе свыше трех дней шли непрерывные бои.

Мои товарищи по батальону покинули Бежаницы, а мне дали задание встретить, обеспечить жильем и продовольствием двух товарищей, прибывших в район для подпольной работы. Они хорошо владели немецким и английским языками. Встреча назначена была на окраине одной из деревень. Несмотря на сильный артобстрел я благополучно добралась до места встречи. Затем мы на автомашине доехали до Осташкова. Туда прибыл и секретарь Калининского обкома партии Образцов. Под его руководством в Осташкове был сформирован партизанский отряд, в который был зачислен весь партийно-хозяйственный актив нашего района. Все они остались воевать в лесах Псковщины.

Я и мой заместитель были отозваны в распоряжение Калининского обкома ВЛКСМ. По прибытию в Калинин меня назначили секретарем Центрального райкома ВЛКСМ. Первым секретарем обкома ВЛКСМ в то время был Фокин, вторым – Курносова. От них я получила задание выехать в те районы Калининской области, куда по нашим данным должны были эвакуироваться комсомольцы из Бежаниц. Из молодежи, проживавшей в Рамешковском, Вышневолоцком и других районах была сформирована группа, которую отправили на оккупированную территорию.

В конце августа в Калинин прибыл секретарь ЦК ВЛКСМ Громов. Он пригласил меня на беседу и предложил выехать с заданием в Пеновский район, который был уже занят немцами. На сборы были даны два дня. Мне выдали крестьянскую одежду: фуфайку, трикотажную юбку с кофтой и сапоги. Партийный билет и другие документы я сдала в особый сектор обкома партии и взамен получила удостоверение личности.

Третьего сентября 1941 г. мы выехали из Калинина, нас было 5 человек - медсестра, я и еще трое мужчин. Друг о друге никто ничего не знал. Перед отправкой нас снабдили деньгами, листовками, гранатами, взрывчаткой. Поездом доехали до станции Соблаго. Жили в лесу, на разведку ходили по одному человеку. Когда меня задерживали немецкие патрули, я объясняла, что гостила в Ленинграде у тетки. Когда город начали бомбить была вынуждена уехать, и теперь пробираюсь в свою деревню. В то время еще не было широкого партизанского движения, поэтому немцы задержанных отпускали. Связь нашей группы с армейской фронтовой разведкой была постоянная. Мы уточняли расположение немецких частей, их боеспособность. Взорвали склад с боеприпасами, распространяли листовки, проводили подрывную работу среди немцев.

Однажды нам сообщили, что в селе Адоево находится немецкий карательный отряд. Я пошла в разведку. В селе узнала, что отряд несколько часов тому назад покинул деревню, оставив после себя повешенную на площади сельскую учительницу. Она была коммунисткой.

Однажды мы наткнулись на немецких разведчиков. Завязалась перестрелка. Наш командир был ранен. Мы вынуждены были пробираться к своим.

На оккупированной территории Пеновского района мы пробыли около двух месяцев. Вернувшись в Калинин, с трудом узнали город – так он был разрушен. В начале ноября немцы внезапно подошли к Калинину со стороны Ржева. Срочно прошла эвакуация. Через тринадцать дней наш эшелон прибыл в Горький.

1975 г.

Ф. 600. Оп. 2. Д. 552. Л. 3-7. Авторизованная машинопись.

Николай Андреевич Беляков

Николай Андреевич Беляков родился в 1910 г.р. Командир отделения Сережинского партизанского отряда (15.11.1941г. - 30.01.1942 г.), до войны работал директором МТС, член ВКП(б). После войны проживал в селе Бобровке Оленинского района Калининской области.

Н.А. Беляков (ВОСПОМИНАНИЯ)

Во время оккупации Сережинского района Калининской области немцами организатором партизанского отряда и его комиссаром стал первый секретарь Сережинского райкома партии Павел Васильевич Голубков. В ноябре месяце 1941 года он был смертельно ранен и скончался от полученных ран. У Павла Васильевича осталась семья: жена и дети, которые были эвакуированы на его родину - Федорковский сельсовет Весьегонского района.

Работая первым секретарем Сережинского РК ВКП(б) П.В. Голубков пользовался у коммунистов и колхозников большим уважением. Он был чутким и отзывчивым в обращении с людьми. Мне часто по работе приходилось бывать вместе с Павлом Васильевичем в колхозах и тракторных бригадах, и я видел, с какой теплотой и сердечностью встречали его сельские труженики. В партизанском отряде П.В. Голубков также пользовался всеобщим доверием и уважением. Павел Васильевич был глубоко уверен в нашей победе над фашистами и свою уверенность в этом вселял во всех партизан и колхозников, оставшихся на временно оккупированной территории.

17 ноября 1941 года на центральной площади села Бологово (центр Сережкинского района) партизаны, местные жители и колхозники ближайших сел хоронили своего руководителя. У его могилы состоялся траурный митинг, на котором партизаны дали клятву бороться с фашистскими захватчиками до полной победы.

В ноябре месяце 1941 года Сережинский партизанский отряд вошел в состав партизанской бригады А.М. Литвиненко. Командиром отряда был Н.П. Синицын, прибывший из Калинина, комиссаром Н.И. Погорский.

После гибели П.В. Голубкова первым ударом по оккупантам и их пособникам был разгром нашим отрядом Даньковской волости. Помещение волостной управы вместе со всеми документами было уничтожено, волостной старшина и его полицаи бежали. В ночь под новый 1942 год партизанский отряд разгромил немецкие авторемонтные мастерские в деревне Усадьба на дороге Холм-Осташков, которые также больше не были восстановлены.

Оглушительный удар партизанский отряд нанес гитлеровцам, разгромив их гарнизон в деревне Липье, располагавшейся на дороге Холм - Демянск. В этом бою было уничтожено много автомашин и живой силы захватчиков.

Крупной операцией, проведенной нашим отрядом в начале февраля 1942 года, был разгром немецкого карательного отряда, посланного из Торопца для уничтожения партизан. Хорошо вооруженный отряд из 17 головорезов с овчарками выехал на лошадях из Торопца в Сережино. В это время наш отряд располагался в селе Бологово - бывшем районном центре. Фашистские каратели, не доехав 18 км до Бологово, остановились на ночлег в деревне Николаевское Сережинского района. Помню, ночью в штаб отряда пришла женщина и сообщила о карателях нашему командованию. Командование партизанского отряда решило уничтожить карателей в пути, для чего было послано две команды партизан. Первой команде была поставлена задача встретить карателей на пути в Бологово, второй - отрезать им путь при возвращении в Торопец, если почему-либо они решат вернуться обратно. До рассвета обе команды заняли свои позиции. Вторая команда заняла позицию у деревни Симаново, что в двух километрах от деревни Николаевское в сторону Торопца. И вот утром каратели почему-то решили ретироваться обратно в г. Торопец и двинулись к Симанову.

Бой был коротким. Встреченные пулеметным огнем каратели и их овчарки были уничтожены, только один немец спрятался под елкой, но был взят в плен и передан в штаб партизанской бригады. Населению деревень Симаново и Никольское было возвращено награбленное у них карателями имущество. Успехи партизанского отряда во многом зависели от того, что советские люди, оставшиеся на временно оккупированной территории, всегда оказывали отряду помощь в его борьбе.

Правительство высоко оценило действия Сережинского партизанского отряда. Бывший комиссар отряда Павел Васильевич Голубков был посмертно награжден орденом Красного Знамени, его преемник - комиссар Николай Иванович Погорский так же был награжден орденом Красного Знамени. Командира партизанского отряда Николая Петровича Синицына наградили орденом Красной Звезды.

1966 г.

Ф.600. Оп. 2. Д. 610. Л. 1-4. Рукопись.

Николай Андреевич Беляков

Боровиков Тимофей Михайлович родился в 1903 г. в д. Левино Бельского уезда Смоленской губернии в крестьянской семье. В ВКП(б) с 1927 г. После демобилизации из Красной Армии в 1927 г. находился на советской работе в Бельском и Нелидовском районах, в январе 1940 г. был назначен председателем Старицкого райисполкома. В ноябре-декабре 1941 г. был заместитель командира Старицкого партизанского отряда по снабжению. В 1942 – 1945 гг. воевал на фронтах Великой Отечественной войны. В 1946 г. был утвержден начальником исправительно-трудовой колонии № 4 в г. Торжке. После выхода на пенсию жил в Калинине.

Т.М. Боровиков награжден орденами Красной Звезды и Отечественной войны 2-й степени, медалями «За боевые заслуги», «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией», «За победу над Японией».

Николай Андреевич Беляков

В Старицком районе партизанский отряд начали создавать сразу после выступления по радио т. Сталина – 3 июля 1941 г. Райком партии утвердил командиром отряда заведующего военным отделом райкома Н.Н. Кулагина, комиссаром отряда первого секретаря райкома Ивана Афиногеновича Семенова, меня, как хозяйственника – председателя райисполкома - назначили заместителем командира отряда по снабжению. С июля месяца в отряде начали составлять списки партизан, готовили подрывников, разведчиков, диверсантов и закладывали базы снабжения. Местом дислокации отряда была определена Опекаловская дача, недалеко от деревни Бели Новского сельсовета.

Наряду с подготовкой отряда велась упорная работа по уборке урожая. Несмотря на то, что основная рабочая сила – мужчины – ушли на фронт, с женщинами, стариками и детьми к 1 октября уборка урожая была закончена и посеяны озимые, даже был убран картофель для общественного скота.

Фронт был еще далеко, шли бои за Ельню, позже немцы подошли к Белому, Нелидову и Торопцу. С первых чисел октября мы интересовались в обкоме и облисполкоме положением на фронте. Нам отвечали, что фронт далеко и выходить отряду в лес еще рано, занимайтесь делами «все для фронта и победы».

9 или 10 октября возникли слухи, что в районе Зубцова появились немецкие танки. Когда мы спросили об этом у тов. Староторжского, председателя облисполкома, он спокойно ответил, что группа танков прорвалась в районе Зубцова, они уничтожены, а вы занимайтесь «для фронта и победы». Позже нам доносили, что танки движутся правым берегом Волги в направлении Старицы. Тогда мы дали команду 11октября эвакуировать город, сельскому населению прятаться в леса, а кто может, эвакуироваться. Старица опустела.

12 октября, это было воскресенье, немцы совершили массированную бомбежку города, которая продолжалась дотемна. В это время немецкие танки были на подходе к городу - на околице деревни Новоямской. Секретарь райкома И.А. Семенов и другие работники весь день во время бомбежки в укрытиях в сквере против райкома. С наступлением темноты они осмотрели результаты бомбежки, одновременно ожидая немецкие танки с правой стороны. Связкой гранат подорвали деревянный временный мост, утопили паром. Возвратившись в райком, приняли решение выходить из города к месту дислокации отряда – в Опекалово.

Из райкома с нами вышли и девушки, они шли впереди нас метрах в 50-и. Когда наша группа поравнялись с техникумом, послышался женский растерянный писк и немецкая речь - «Хальт!». Мы, не желая столкнуться нос к носу с немцами, быстро перепрыгнули через забор во двор техникума и оттуда в щели наблюдали за перебежкой немцев. Немецкая разведка, заметив нас, повела сильную автоматную стрельбу в нашем направлении. Мы имели на вооружении винтовки и по четыре гранаты. И.А. Семенов быстро бросил гранату в направлении стрельбы. Стрельба затихла. Тогда мы одиночными винтовочными выстрелами произвели обстрел мелькающих в темноте силуэтов людей, и, по всей вероятности, взрывом гранаты убили или ранили двух немецких автоматчиков.

Спустя некоторое время автоматная стрельба в нашем направлении началась с другой стороны техникума. Тогда Семенов бросил вторую гранату через забор на центральную улицу. Тут мы были вынуждены разделиться. Он стал обстреливать одну сторону техникума, мне приказал обстреливать другую сторону. Автоматный огонь со стороны немцев не прекращался, поэтому Семенов приказал мне забирать девчат и отходить за город на городское кладбище, а он своим огнем будет прикрывать наш отход. Обойдя двор техникума, девчат я не обнаружил, и тогда он приказал отходить на кладбище мне одному и ожидать его там.

Я скрытно отходил по огородам, периодически слышал автоматную и винтовочную стрельбу. Потом увидел, что взвилась красная ракета, после которой по городу было несколько выстрелов из танковых пушек. Красная ракета мною была определена как сигнал для танков, потому что недалеко от меня, перелетев кладбище, упали два снаряда. Потом взвилась белая ракета, и стрельба танков прекратилась. На кладбище я ожидал И.А. Семенова до 10 часов вечера, но так и не дождался, а вышли мы из райкома часов в 5-6.

Я принял решение вернуться, скрытно конечно, и выяснить чем все закончилось. Подойдя к забору техникума, я свистнул, но никто не ответил. Тогда я спустился к Волге и в темноте заметил, что к правому берегу подплывала лодка, была слышна немецкая речь. После этого я направился по берегу Волги вверх по течению для выхода из города.

Когда Старица была освобождена, мы пошли осмотреть место, где я оставил И.А. Семенова, и во дворе, метрах в 20-ти от забора, мы обнаружили его труп. Наверное, он, смертельно раненый, сумел туда отползти и умер.

Выйдя за город, я присел отдохнуть и обдумать дальнейшие действия. В темноте я заметил силуэты женщин и женский торопливый разговор. Когда женщины поравнялись со мной, я их окрикнул, оказались, что это девушки из нашей группы – работники райкома. Мы приняли решение переправиться через Волгу и следовать в направлении Калинина. Пройдя вместе Дороховский и Бабынинский сельсоветы, в Мичновском сельсовете мы разошлись - девушки направились на Калинин, а я должен был остаться в районе.

Со мной осталась т. Васильева – управделами райкома. Вдвоем мы обошли Степуринский, Сидоровский и Кобелевский сельсоветы. Васильеву пришлось оставить в Сидоровском сельсовете у матери инструктора райкома т. Громовой. Я выдал ей фиктивную справку, как эвакуированной и оставил там для связи, сам же решил добраться до Опеколовских лесов. Проходя через Болдинский, Романовский, Мартьяновский и Богоявленский сельсоветы, давал указания, чтобы колхозникам раздали хлеб, а скот спрятали на пустошах. С Богоявленского сельсовета лесными тропами, которые у нас были разведаны заранее, я добрался до Опекаловской дачи, к месту, где была подготовлена землянка для отряда и заложена партизанская база.

Подойдя к землянке, я обнаружил ужасное зрелище: землянка подорвана и сожжена, вокруг были разбросаны продукты и вещи, а под обломками находились четыре обгоревшие трупа. Как установили после освобождения района (на место выезжал бывший командир отряда Н.Н. Кулагин), изменники Родины из д. Бели донесли немцам, что недалеко в лесу живут партизаны. Для их уничтожения немцы направили большую колонну автомашин с карателями. Окружили землянку, кричали «Русь, сдавайся!». Но неизвестные партизаны не сдались. Тогда немцы направили в землянку предателей, чтобы уговорить их сдаться. Партизаны в упор расстреляли предателей. Тогда немцы землянку подорвали и подожгли, забрали имеющиеся продукты и вещи. Так нам и не удалось установить, кто были эти четыре неизвестных партизана, погибшие как патриоты Родины. Их обгоревшие останки захоронили в братской могиле вместе с воинами армии.

Теперь уже и я принял решение выходить с территории района и составил маршрут – вернуться в Кобелевский сельсовет, а в Лотошинском районе перейти через линию фронта. По району немцы распускали слухи, что они уже в Москве. На обратном пути я решил использовать ранее заложенные нами в стратегических местах взрывчатку и подорвать железнодорожное полотно на линии Ржев-Старица и мосты на автомагистрали Ржев – Старица. На перегоне Панино-Старица я подложил две шашки тола под мостом через небольшой овражек. Как было установлено после освобождения района, на мосту подорвалась железнодорожная дрезина, которой немцы проверяли железнодорожную линию.

Выйдя на автомагистраль Ржев – Старица в районе села Богоявленье, под мостом тоже подложил две шашки тола. В этот момент я отбежал от дороги в лес не более 50 метров и послышался взрыв – на мосту подорвалась крытая тракторная автомашина марки «Опель-блиц». После этого я продолжил движение в направлении Лотошинского района.

На территории Московской области я зашел на один хутор, чтобы спросить про расположение немцев. Когда хозяйка хутора узнала кто я, с удивлением всплеснула руками: «В такой одежде тебя немцы заподозрят и схватят». Одет я был хорошо – меховая шуба, хороший костюм и сапоги. Женщина сразу же мне предложила переодеться, дала рваную шубку и оборванную всю остальную одежду. Дала небольшой мешочек, положила туда буханку хлеба и сказала как выйти к городу Клину. Некоторое время я должен буду идти по Волоколамскому шоссе по направлению Лотошина, потом отыскать большую просеку в лесу, просекой выйти к реке Ламе и там перейти через линию фронта.

Идя по шоссе на Волоколамск, я редко встречал идущий в сторону Калинина транспорт. Никто меня не остановил и ни о чем не спросил. Метрах в 200-300 впереди меня я заметил патрулирующего немецкого солдата, что сильно меня взволновало – я не знал что делать, куда рвануть, и решил идти прямо на патруля. Когда поравнялся с патрулем, он меня осмотрел, провел руками по карманам и на ломаном русском языке сказал «Иды». Это слово меня обрадовало и напугало одновременно, я хотел рвануться бежать, но сдержал себя, спокойно продолжал путь.

Шагнув два-три шага, я посмотрел назад, в это же время заметил, что смотрел мне вслед и немец. Тут у меня молниеносно появилась мысль; тогда много писали «Убей немца», «Убил ли ты немца?». Я быстро сделал несколько прыжков в сторону патруля и в упор выстрелил ему в затылок. После выстрела немец только замычал «Вууу» и упал лицом на мост.

В это время много мыслей пробежало: не то бежать, не то прятаться. Я принял решение - быстро взял у немца оружие – это оказалась советская самозарядная винтовка, столкнул труп под мост и, скрываясь в кустарнике, росшем по берегу ручейка, выбрался к опушке леса, метрах в 500-600 от дороги. Долго наблюдал за дорогой: транспорт редко, но шел.

Отыскав ту самую лесную просеку, я направился по ней к Ламе. К реке я подошел, когда уже стемнело. Немцы освещали линию фронта ракетами, хотя линией фронта здесь была река. Улучив момент между вспышками ракет, я на бревне перебрался я через реку, ее ширина была не больше 5-6 метров. Н другом берегу скоро я натолкнулся на советский патруль. Линию фронта в этом районе держал кавалерийский полк, солдат отвел меня к комполка, последний накормил меня, интересовался тылами, и на утро отправил меня в г. Клин.

В Клину я узнал, что Калинин занят немцами и что руководство области находится в Кашине. Через Завидово, Конаково и Кимры, я добрался до Кашина. Обо всем случившимся я рассказал председателю облисполкома А.П. Староторжскому А.П. и секретарю обкома И.С. Воронцову В Кашине я появился 4-6 ноября, в канун октябрьских праздников. К этому времени сюда прибыли многие наши партизаны – командир отряда Н.Н. Кулагин, работники МВД Понфиленков, Кузнецов, Смирнов, Яковлев, работник райфинотдела Кирилов, председатель сельсовета Гаврилов. Всем нам обком партии предложил вернуться в тыл врага.

Сначала планировали переправиться через линию фронта в районе Калинина, потом хотели переправиться в районе Медного, но не прошли – открытая местность, фронт шел полем. Через линию фронта нас перебросили в Луковниковском районе, в районе д. Боронькино. В Боронькине мы и объединились с Луковниковским отрядом. Тов. Зингер и Карцев приняли нас в отряд, зачислили в разведку.

В разведке работали как наша группа, так и луковниковские разведчики, часто по заданию т. Зингера и Карцева ходили в разведку и приносили ценные сведения для отряда и командования Красной Армии. Характерно было то, что когда группа разведчиков отправлялась на задание, каждый стремился как можно сильнее вооружиться. Вооружались гранатами, автоматами и даже станковым пулеметом. Я всегда предпочитал тащить на себе пулемет «максим».

Случаев дерзких действий разведчиков было много. Приведу один факт. Тов. Зингер и Карцев получили задание от командования Красной Армии сжечь д. Киселево. Она находилась в нейтральной зоне, ближе к немецким позициям. Немцы использовали деревню в качестве базы для снайперов, вели наблюдение, в ночное время там отдыхали немецкие разведчики. Но сжечь деревню надо было так, чтобы уничтожить как можно больше немцев. Разработкой операции занялись тов. Зингер, Карцев и командир группы старшина Н.Н. Кулагин.

Кулагину и его группе и было поручено выследить, когда больше всего накопиться в деревне немцев и в это время забросать постройки бутылками с горючей смесью. Кулагин расставил партизан по 3-4 человека на каждую избу, чтобы в один миг забросать бутылками с горючей смесью. Буквально в несколько секунд деревня вспыхнула и была охвачена пламенем. По успевшим выскочить немцам открыли пулеметный и автоматный огонь. Такими дерзкими действиями нашей группы было уничтожено более сотни немцев, а немецкая оборонительная линия и посты наблюдения значительно отодвинулись от наших позиций.

В этой операции особо отличились работники МВД Смирнов, Кузнецов, Понфиленков, работник райфинотдела Кирилов и многие другие товарищи из Луковниковского отряда. После освобождения Калинина 16 декабря 1941 г. группа старицких партизан разделилась с Луковниковским отрядом, и мы по совету тов. Зингера отправились в рейд по тылам немецких оккупантов, организовывая засады и расстреливая бежавших гитлеровцев. Так, нами была устроена засада на тракте Торжок – Ржев. На дорогах Высокое – Старица и Луковниково – Старица уничтожили множество машин и живой силы противника.

В Старицу мы вошли совместно с Красной Армией, только она вошла со стороны Калинина, а мы - со стороны железной дороги и первыми заняли нефтебазу. В ночь на 1 января 1942 г. мы вместе с частями Красной Армии очищали город от гитлеровцев.

Позднее я выявлял зверства немцев во дворе бывшей царской тюрьмы, в наше время – призывного пункта. Нами было обнаружено большое количество трупов - это были замученные, расстрелянные, обожженные горючей смесью, коммунисты и советские активисты, погибшие смертью храбрых, но не сдавшиеся врагу. Известно, что там же были зверски замучены и расстреляны 3-й секретарь Старицкого райкома партии Копьев, заведующий отделом пропаганды и агитации райкома Яковлев Иван Яковлевич и многие другие патриоты.

В настоящее время из живых свидетелей остался только я один.

Ф. 600. Оп. 2. Д. 594. Л. 1 -9. Рукопись.

1966 г.

Ширяев Д. А.

Ширяев Дмитрий Александрович родился в 1903 г. в д. Филиппинки Торопецкого уезда Псковской губернии в крестьянской семье. В 1927 г. вступил в ВКП(б), в 1932 г. окончил совпартшколу в г. Великие Луки и перешел на партийную работу. В августе 1937 г. был избран третьим секретарем Торопецкого райкома ВКП(б), в марте 1940 г. стал вторым секретарем райкома. В период временной оккупации района немецко-фашистскими войсками (28.08.1941г. – 22.01.1942 г.) находился в Торопецком партизанском отряде. После войны – персональный пенсионер республиканского значения, проживал в г. Карсаве Латвийской ССР.

 

ВОСПОМИНАНИЯ О БОЕВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

ТРОПЕЦКИХ ПАРТИЗАН

      Не буду останавливаться, на том, как создавался наш Торопецкий партизанский отряд, как в соответствии с указаниями ЦК партии и Калининского обкома это пришлось делать мне.

      Наше первое боевое крещение состоялось на второй день оккупации Торопца в конце августа 1941 года. Мы устроили засаду в лесу около дороги Торопец - Чистое, как вдруг появилась немецкая разведка. Эта разведка в количестве 17 человек была нами уничтожена. Но за разведкой двигались большие силы немцев с артиллерией, нам пришлось отступить в болото.  По болоту немцы несколько дней били из артиллерии, а нам пришлось в течение семи суток ползти по болоту, питаясь клюквой и пить болотную воду, причем начались сплошные дожди. Это могут подтвердить Н.И. Капралов, сейчас живет в  Тургинове, В.И. Орлов, Т.И. Максимов,  живут в г. Торопце.

      На восьмые сутки нам удалось выйти из болота и устроить временную базу недалеко от Торопца для того, чтобы обстреливать отдельные машины с немцами. Отсюда мы послали на разведку в Торопец  партизан В. Орлова, Ермакова. По возвращении разведка доложила, что немцы собираются прочесать лес в направлении  дислокации  нашего отряда. Это же нам подтвердил лесник Анисимов. Когда немцы явились к нему,  он посоветовал им пойти в другую сторону, а сам пришел к нам и доложил об этом. Мы перебазировались в другое место, не далеко от местечка Пожни, чтобы держать под наблюдением тракт Торопец - Холм.

      Вскоре недалеко от Пожни на этом тракте нами была разбита большая машина с немцами, было убито 42 человека, в том числе 2 офицера. Через некоторое время было разгромлено здание волостного Пожнинского управления, руководители волости – предатели - были расстреляны, захвачены вещи, собранные для немцев, и  документы. На дороге Торопец - Чистое нашими партизанами Никитиным, Еновцыным был задержан обоз с продовольствием для немцев, организованный предателем Федоровым. Содержимое обоза было изъято, возчики с лошадьми отправлены по домам, а предатель Федоров был расстрелян.

       Нами были минирована дорога Торопец – Холм, на этих минах стали подрываться немецкие машины.

      Помню, был такой случай. В конце сентября 1941 года пастухи пасли личный скот колхозников из деревень Подолино и Коробаново, около 70 коров. Появились немцы на 25 лошадях верхом, и погнали этот скот к себе в Торопец. Пастухи знали, что не так далеко, километрах в пяти, находимся мы, партизаны, и пастухи крикнули немцам: «Ой, партизаны!». Немцы бросили скот  и скорей удрали.

      Еще был такой случай: километрах в шести от нашей стоянки, в колхозе Заболотье, появились немцы на двух грузовых автомашинах и хотели увезти картофель. Мы в это время в лесу проводили обучение партизан подрывному делу и стрельбе из станкового пулемета. Немцы услышали стрельбу и взрывы, спросили у крестьян, кто это. Крестьяне ответили, что это наступают партизаны. Немцам стало не до картошки, они еле  успели удрать.

      В конце 1941 года в Кудрявцевском сельсовете Торопецкого района немцами был сформирован из предателей  полицейский отряд во главе с Цветковым для борьбы с партизанами, их было человек 35. Я вместе с партизанами Орловым, Павловым, Веселовым, Ларионовым  на территории Лужницкого сельсовета,  ранним утром в деревне Ватолиха  чуть не попал в облаву к этим полицейским. Но нам удалось уйти по глубокому снегу. Мы возвратились на свою базу и, получив подкрепление, выехали, чтобы разгромить этот полицейский отряд. Но им кто-то подсказал о нашем рейде,  они разбежались, и больше вместе не собирались.

      Нашими партизанами проводилась большая массово-политическая работа среди населения  (собрания, беседы), в результате этого все колхозы в районе были сохранены, и в основном были сохранены от разграбления семена для весеннего сева в 1942 году. Население к нам, партизанам, относилось очень хорошо и поддерживало нас. Активно действовали партизаны В.К. Орлов, М.П. Захаров, В.В. Васильев, И.М. Павлов, Н.К. Капралов, В.Н. Никонов, Н.Д. Рейскард, Пономарев и др. Большое влияние имел в отряде Н.С. Семенов, в то время председатель Торопецкого райисполкома. Некоторые наши товарищи погибли: Федоров и Бояринов Юрий. А  Ларионов и Евграфов, выполняя задание, были схвачены немцами и повешены. Большинство партизан нашего отряда были награждены орденами и медалями.

      1965 г.

Ф. 600. Оп.2. Д. 692. Л. 1-6. Рукопись.

 

Щербаков Иван  Николаевич 

 Щербаков Иван  Николаевич родился в 1897 г. в д. Маринино Кашинского уезда Тверской губернии в крестьянской семье. В 1917-1920 г. состоял в РКП(б), откуда выбыл «механически». В 1917 – 1923 гг. служил сначала в Красной гвардии, затем в Красной Армии. После демобилизации приехал в Тверь и работал на различных предприятиях города, в 1931 г. был принят в члены ВКП(б). С 1936 г. – на партийной работе. Был командиром конного партизанского отряда Калининского района (11.10.1941 г.  – февраль 1942 г.), затем работал секретарем партбюро Савватьевского торфопредприятия. В июне 1949 г. был назначен заместителем директора Калининской МТС по политической части.

      И.Н. Щербаков был награжден орденом Красной Звезды и часами (1919 г.). Ушел из жизни в 1976 г.

(ВОСПОМИНАНИЯ)

      Была у нас в селе Семеновском лазейка через фронт. Отыскал ее Костя Копейкин. Ему, местному жителю,  здесь каждая ложбинка, каждый кустик были знакомы.  Поди поймай его! Да и других разведчиков он не раз там проводил.  Лет шестнадцать-семнадцать за плечами имел-то всего, а шустрый был паренек и смелости завидной. Бывало нарядится «под нищего» и – в Калинин. Облазает его вдоль и поперек, а ночью -  к своим. Вот, все разведал: немецкие минометы в пойме Тьмаки или там, в городском саду, установлены, и на карте покажет. Вот, мол, здесь. Эти данные тут же передавались в штаб 256 стрелковой дивизии генералу Горячеву. Ударят, бывало, наши дальнобойные пушки или самолеты налетят, и, поминай, немчура свои минометы, ставь березовые кресты завоевателям.

      Был случай - долго не удавалось войсковой разведке засечь немецкие дальнобойные пушки, которые били откуда-то с восточной стороны Калинина. Отправил я на это дело Костю. Он долго не возвращался, и я   забеспокоился  не на шутку. В разведке всякое может случиться. Наконец под утро явился. И опять докладывает в своей манере: «Все в порядке! Высмотрел. Стоят эти дальнобойные пушки в лесу за Малыми Перемерками. Вот здесь…». И показал на карте.

      - Да как же, - спрашиваю,  - ты установил-то это?

      - А очень просто, - отвечает, - когда я крутился  возле Перемерок, заметил кухню немецкую. Решил понаблюдать: откуда туда за обедом ходят? Тут меня немцы и сцапали - повара ихние. Привели на свою кухню и заставили колоть дрова. Лучшего наблюдательного пункта и не придумаешь. Вот колю я дрова, а сам украдкой по сторонам гляжу, да что к чему замечаю. Вижу: дорога в снегу к лесу проложена. Снаряды туда в огромных ящиках провезли, потом котлы с обедом к машинам подцепили и тоже туда отправили. А тут и смеркаться стало. Вдруг из леса  как громом ударило. Все небо вспыхнуло, и снаряды над головой прошуршали, а потом за Волгой взорвались. Ага, думаю,  по нашим бьете. Ну, погодите, доложу своим – за все с лихвой рассчитаемся.

      - А как же ты от поваров-то сбежал?- спрашиваю.

      - А очень просто, - отвечает. – Показал им, что есть хочу. Котелок супу налили. А ложки не дали. Я – в дом с котелком. Будто за ложкой. А сам мимо крыльца и за дом юркнул, а там вдоль стенки пробежал и за другой дом – ближе к Волге. Скатился на лед, никто не заметил. Вот и пришел.

      Эти сведения через наш партизанский штаб мы передали генералу Горячеву. В скором времени заработали «катюши». Черным облаком окутался лес за Малыми Перемерками. Целый день поднимались там дымные столбы и громыхали взрывающиеся от детонации снаряды. Может быть, те самые, что Костя на машинах видел. Дальнобойные пушки больше не обстреливали наши войска. Когда Калинин был освобожден,  я побывал в том лесу. Ох, и много же там было похоронено вражеской техники! И пушки, и минометы валялись побитые. Обгорелые автомашины, мотоциклы, повозки. И все благодаря неуловимому партизанскому разведчику Косте Копейкину.

   Позже Костя Копейкин, как передали мне, добровольцем вступил в  Красную Армию, воевал подо Ржевом и сложил там свою голову в боях с гитлеровскими захватчиками.

      1967 г.

Ф.2055. Оп.1. Д. 34. Л. 33-35. Авторизованная машинопись. Запись В.В Хомяченкова.

 

Хохлов Иван Антонович

Родился в 1914 г. Начальник штаба Осташковского партизанского отряда с 09.09.1941 по 24.01.1942 г.  Кандидат в члены ВКП(б). После войны проживал в Калинине.

ОСТАШКОВСКИЕ ПАРТИЗАНЫ

      С первых дней  Великой Отечественной войны  на территории Осташковского района был создан партизанский отряд для борьбы с немецко-фашистскими захватчиками  в их тылу.  С занятием немцами части территории района для борьбы с врагом партизаны перешли линию фронта и  с октября 1941 года стали наносили врагу жестокий урон.

   17 октября 1941 года на дороге Машутина Гора – Ровень Мосты взвод, где политруком был М.А. Веригин, из засады напал на немецкий обоз и уничтожил свыше 20 гитлеровцев.

     18 октября на проселочной дороге, идущей на Демянск,  взвод Скорныгина устроил засаду, т.к. по данным нашей разведки по ней должна была проходить большая колонна немцев. Когда появился противник, завязался бой. В этом неравном бою погиб командир нашего отряда В.Д. Крюков, но много было уничтожено и  фашистов.

      В октябре 1941 года  группа  в составе 22 человек под моим  командованием совершила налет на немецкий обоз, в котором находились награбленные у советских граждан продукты. В составе обоза было 7 конников, 16 повозок и до 50 солдат и офицеров, двигавшихся из Ровень Мостов в деревню Межники. Весь обоз с живой силой был разбит. Немцы после боя беспорядочно вели стрельбу по этому месту до поздней ночи. Но партизаны находились в своем лагере и отдыхали.

     8 ноября 1941 г. в 23 часа в райком партии приехал командир стрелковой дивизии генерал-майор Тарасов и сообщил, что противник в районе деревни Земцы, Коптево, Сорокино прорвал оборону и двигается к Осташкову. В час ночи 9 ноября бюро райкома партии приняло решение: в городской партизанский отряд влить находящийся на отдыхе железнодорожный отряд и дополнительно усилить его за счет партийного актива. Под командованием второго секретаря райкома Н.А. Ермолаева  направить отряд под Селижарово для прорыва линии фронта  совместно частями Красной Армии.

        Командование дивизии поручило партизанскому отряду выбить немцев из деревни  Коптево и восстановить  линию обороны  от реки Селижаровки до Земцовского большака. Под сильным минометным огнем противника партизаны на своем участке фронта отражали яростные атаки врага. Особенно в этом отличился пулеметчик  Курганов. Затем партизаны перешли в контрнаступление и освободили деревни Коптево, Струги, Земцово. Смертью храбрых пал в боях  пулеметчик-партизан Бисеров, истребивший в этом бою свыше 50 фашистов.

       Много осташковских партизан погибло в ожесточенных схватках с врагом: Николай Мурашов, Игорь Глинский, Любовь Морозова  и др. Часто встают перед моими глазами, как живые, их образы.

     1965 г.

Ф. 600. Оп. 2.  Д. 688. Л. 1-5об. Рукопись.  

 

Шуваев Александр Васильевич

Боец-пулеметчик Осташковского партизанского отряда. Впоследствии майор в отставке. Проживал в г. Нелидово. Член Союза журналистов СССР.

ЗАЩИЩАЯ СЕЛИГЕРСКИЙ КРАЙ

      Осташковскому партизанскому отряду пришлось участвовать в деле, которое было предназначено регулярным войскам. Именно об этом и хочется рассказать.

      В первые дни октября 1941 г. гитлеровцы начали наступление с целью захвата Москвы. В результате многодневных упорных боев на западном направлении создалась крайне тяжелая обстановка. Ценой больших потерь немцам удалось прорвать мощный оборонительный рубеж, проходивший от Осташкова на Селижарово, Оленино, Вязьму и южнее. С ходу заняв Селижарово, они оказались в 35 км от Осташкова. На юго-западе они были в 5 км от города, на берегах Селигера. Их натиск сдерживало озеро и мощные оборонительные сооружения.

      В это страшное время командование нашего отряда (командир – второй секретарь Осташковского райкома партии Николай Алексеевич Ермолаев, комиссар – Николай Михайлович Гордиенко) получило по радио приказ о срочном выводе отряда из немецкого тыла в город Осташков. Через линию фронта мы перешли глубокой ночью, по глухим лесам и по берегам Селигера. Под утро мы были уже в городе.

      Через несколько часов отряд был поднят по тревоге. Выступивший перед нами первый секретарь райкома партии В.И. Панков коротко охарактеризовал тяжелое положение наших войск, обороняющих Ржевско-Вяземский рубеж. Противостоящие гитлеровцам наши войска, в частности, непосредственно отражающая натиск на наш город 249-я стрелковая дивизия, до предела обескровлены, не имеют резервов, способных оказать ощутимое сопротивление врагу.

      - Вот почему, - сказал  Панков,  - военный совет Северо-западного фронта обратился  к нам с просьбой направить бойцов Осташковского партизанского отряда на передний край фронта для отражения атак немцев, наступающих со стороны  Селижарова. Нас без промедления посадили на две машины и вскоре мы были уже в пяти-шести километрах от переднего края. Тут мы встретились с бойцами другого Осташковского партизанского отряда, сформированного из железнодорожников, которыми командовали командир М. Виноградов и комиссар А. Седов.

      С нескрываемой радостью встретил нас командир 249-й стрелковой дивизии генерал-майор Г.Ф. Тарасов и обратился к нам с краткой речью. В дивизии, сказал он, осталось очень мало активных штыков. Вся надежда сейчас на вас. Шутка ли, сто с лишним молодцов, мы можем и обязаны отразить натиск врага, сорвать все его замыслы на этом участке фронта.

      После разбивки отряда на взводы и отделения мы получили новые отечественные винтовки (до этого у большинства из нас были английские и немецкие), большой запас патронов, ручные и противотанковые гранаты. Я лично из рук генерала Тарасова получил пулемет Дегтярева. – «Хорошая эта штука», - сказал генерал, - «коси им немчуру наповал». А я, между прочим, до сих пор не знаю, почему именно меня одарил генерал столь грозным по тем временам оружием. Может, тем я обратил на себя внимание военачальника, что был одет в длинную черную шубу со сборами позади.

      С наступлением темноты наш отряд и отряд железнодорожников выдвинулись на два-три километра к Селижарову. Мы оседлали большак Ржев-Осташков и приступили к возведению обороны. К рассвету между деревнями Сорокино и Коптево мы отрыли окопы почти в полный профиль, сделав в них площадки для пулеметов. В некоторых, наиболее угрожаемых местах, натянули колючую проволоку, поставили противопехотные мины. Все это было сделано очень и очень вовремя.

      Не успел забрезжить рассвет, как немцы открыли по нашим позициям беглый артиллерийский и минометный огонь. В одно мгновение был разбит установленный невдалеке от моей позиции станковый пулемет. Наповал был убит молодой офицер. Обливаясь кровью, падающий, он успел выдавить из себя наказ всем нам: «Не пускайте гадов дальше этого места!».

      Артиллерийская подготовка длилась не больше десяти-пятнадцати минут. И тут же гитлеровцы с громким криком и пиликаньем на губных гармошках ринулись в полный рост на наши позиции. С каждой минутой нарастал их автоматный огонь. А мы отвечали на него упорным молчанием. По приказу командиров, мы хотели как можно ближе подпустить фрицев и уже с самой малой дистанции бить их наверняка, благо они сами лезли под пули. И лишь когда можно было уже отчетливо разглядеть перекошенные злобой и водкой лица гитлеровцев, по траншее разнесся властный приказ: «По врагу огонь!».

      Без малейшего промедления, повинуясь этому приказу, я нажал на спусковой крючок. До самого горизонта протянулась огненная черта. Ее начертили трассирующие пули, которыми был заполнен диск моего ручного пулемета. И как же трепетно забилось сердце, когда я увидел, что те, в кого я целился, уже отстрелялись. Сраженные огнем моих товарищей по оружию, моим огнем, они, как подкошенные, падали один за другим. Но не вдруг, а с начала пятясь назад, как бы готовясь к новому броску. Их было много, корчащихся в смертельных судорогах. Но вместо них, убитых, вырастали в полный рост другие. Только эти, менявшие убитых, уже ничего не горланили и не пиликали.  Да и огонь их был уже не тот. Все говорило о том, что атака немцев на наши позиции захлебнулась.

      Однако затишье продолжалось недолго. Не прошло и часа, как гитлеровцы без предварительной артиллерийской подготовки вновь кинулись в атаку. Н а этот раз мы подпустили их к своим позициям совсем близко, метров на сорок-пятьдесят, и тут только в ход пустили не только винтовки и автоматы, но и гранаты. Можно сказать, что ни один фашист больше не поднялся.

      В тот день немцы уже не решились больше бросаться на партизанские позиции. Однако мы были уверены, что на этом они не успокоятся. Как объяснил нам комиссар отряда Н.М. Гордиенко, свое намерение взять Осташков гитлеровцы попытаются осуществить еще не раз.

      Наступившую ночь мы использовали для совершенствования своей обороны. Еще более насытили взрывчаткой минное поле, разбросали спирали колючей проволоки. Отделение разведки во главе со смелым и находчивым Петром Гесельтиным бесшумно преодолела вражеский передний край, подползла к одиночному сараю, в котором немцы грелись у костра. В распахнутую дверь одна за другой полетели гранаты. О том, какой эффект произвели взрывы «лимонок», можно было судить по тому, что ни одного выстрела по партизанам сделано не было, и они, все пятеро, благополучно возвратились назад.

      С наступлением следующего дня гитлеровцы снова пошли в атаку, предварительно обрушив на наши позиции шквал артиллерийского огня. Несколько мин разорвались вблизи моей позиции, искорежили диск пулемета. Хорошо, что запасной был. Вслед за огневым валом немцы короткими перебежками стали приближаться к нашему переднему краю. Как и прежде, мы подпустили их на бросок гранаты. И только, когда открыли ураганный огонь, пустили в ход «карманную артиллерию». А когда немцы бросились наутек, по цепи разнесся приказ командира отряда: «Партизаны, в атаку!».

      С криками «Ура!», «За Родину!» мы поднялись из окопов и дружно принялись преследовать немчуру. Наша атака была поддержана отрядом железнодорожников и редкими орудийными залпами. Это била полковая и дивизионная артиллерия 249-1 стрелковой дивизии. Она поражала огневые точки противника в глубине его обороны.

      Многих гитлеровцев уложили мы в результате этой первой контратаки. Заняли их окопы, ворвались в деревню Земцово, захватили несколько повозок с боеприпасами и различным снаряжением. А бойцы железнодорожного отряда взяли деревню Струги. Все это стоило нам немалых потерь. Погиб мужественный партизан Дмитрий Андреевич Бисеров, уложивший в рейдах по немецким тылам более десятка гитлеровцев. Многие партизаны получили тяжелые ранения. Но, несмотря на понесенные потери, боеспособность наших отрядов не только не снизилась, а, наоборот, возросла. Потому что в их рядах были уже не те бойцы, которые начинали в первые рейды по тылам немцев. Каждый партизан был уже обстрелянным воин, для которого участие во фронтальных боях явилось хорошей закалкой.

      Учитывая это, командование 249-й стрелковой дивизии уже смело ставило перед партизанами новые задачи. Основательно закрепившись на отвоеванных у немцев позициях, мы совершали ночные налеты на артиллерийские позиции гитлеровцев, частью уничтожили, частью обратили в бегство вражеский гарнизон в деревне Хилово, взорвали мельницу, которая обеспечивала немцев мукой, взяли двух языков.

      В середине ноября гитлеровское командование вынуждено было отказаться от наступления на рубежи, обороняемые частями 22-й армии, в том числе 249-1 стрелковой дивизией. Планы врага захватить Осташков, Вышний Волочек, Бологое были сорваны. Посильный вклад внесли и партизаны осташковских отрядов. За мужество, стойкость и отвагу многие из них в начале декабря 1941 г. были удостоены высоких правительственных наград. Орденом Красного Знамени был награжден командир отряда Н.А. Ермолаев. Других боевых орденов и медалей удостоились комиссар отряда Н.М. Гордиенко, начальник штаба И.А. Хохлов, командир взвода А.П. Трубицын, бойцы И.В. Панков, М.А. Веригин, А.А. Моисеева, П.В. Суворов и другие.

      На рассвете 5 декабря началось историческое контрнаступление советских войск под Москвой. Во время этого контрнаступления нашему отряду, как и два месяца тому назад, было приказано вступить во взаимодействие с наступающими войсками. Командование 4-й ударной армии поставило перед нами задачу вылавливать, пленить или уничтожать мелкие подразделения разбежавшихся по лесам гитлеровских вояк. Выполняя эту задачу, мы прочесывали леса и селения от берегов Селигера до Андреаполя. Было выловлено около ста фрицев, схвачено несколько изменников Родины.

      К концу января 1942 г. вся территория Осташковского района была освобождена, и партизанский отряд вскоре был расформирован. Большинство его бойцов ушли в действующую армию, многие приступили к мирному созидательному труду.

      1979 г.

Ф. 600. Оп. 2. Д. 553. Л. 185 - 197. Рукопись.

 

 

 

Список литературы

Мы, калининские партизаны…: Хроника, воспоминания, документы. – Тверское областное книжно-журнальное издательство, 1995. – 336 с.

Шла война народная…: Рассказы и воспоминания. - Тверское областное книжно-журнальное издательство, 2000. – 128 с.

Марго В.И. Пылающий лес. – Лениздат, 1970. -240 с.

Вараксов Н.М. Дымные зори. – Калинин: Моск. рабочий, Калинин. отд-ние, 1982. -144 с.

Терещатов В.И. 900 дней в тылу врага. – 3-е изд., перераб. и доп. – Калинин: Моск. рабочий, Калинин. отд-ние, 1990. – 382 с.

Заболотнов В.П. Наш позывной «Аист»: Записки бывшего партизанского разведчика. – Изд. 3-е, доп. и переработ. - Тверское областное книжно-журнальное издательство, 2000. – 400 с.

Борисов И.С. Покуда сердце бьётся: Воспоминания и рассказы комиссара партизанского отряда. - Тверское областное книжно-журнальное издательство, 2005. – 208 с.

Коммунистическая партия в период Великой Отечественной войны (июнь 1941 – 1945 гг.). М., 1961, с. 86, 537

Цит. по: Асмолов А.Н. Фронт в тылу вермахта. М., 1983, с. 12.

Подвиги народных мстителей. Сборник документов и материалов «Партизанское движение в Калининской области 1941 – 1944 гг.». М., 1966, с.14.

Советские партизаны. М., 1961, с. 89.

Логунова Т.А. Партийное подполье и партизанское движение в центральных областях РСФСР, июль 1941 – 1943 гг. Изд-во Московского университета, 1973, с. 57.

Советские партизаны. М., 1961, с. 89.